Ева проснулась в холодном поту. Они снова приходили. Сны, пророчащие ей смерть. Щеки были мокрые от слез, в горле застрял крик, она дрожала всем телом. Комната освещалась лишь лунным светом. Ночник не горел. «Наверное, мама приходила его выключить», - подумала Ева, но вставать с постели, чтобы включить его не спешила. Она всегда боялась наступления ночи, словно ожидала, когда все ночные существа, что прячутся под кроватью, столом, в шкафах и за шторами, - нападут на нее. Сожрут. Вот и сейчас, выглядывая из-под одеяла, она всматривалась в каждый предмет, каждую вещь на столе, каждое шевеление гардины легким летним ветерком. Но ничего не видела, кроме привычных вещей. Ева неустанно повторяла, что бояться нечего, у нее в комнате никто не прячется, за ней не следят и, самое важное, не хотят причинить вред. Она шептала эти слова, подобно молитве, выучив их наизусть. И все же, у нее не получиться заснуть без тусклого света ночника, к которому она привыкла. Не сбрасывая одеяло, Ева села в кровати. А что если она опустит ноги и кто-то сможет затащить ее под кровать? Что если ее никогда не отпустят? Что если она умрет быстрее, чем успеет крикнуть? Ее раздирали сомнения. С одной стороны ей нужен свет, с другой – она не хочет попасть в лапы ужасным монстрам под кроватью. Перед глазами стоял образ из сна, как ей вырывают сердце. Каждую ночь Ева видела разные способы: нож, пуля, удушение, утопление… Ее хоронили живьем, сбрасывали с обрыва и сжигали на костре, травили, морили голодом, вешали, бросали на растерзание диким псам… И всякий раз исход был один – она умирала. Ева привыкла к подобным снам. Они были неотъемлемой ее частью. И она никому не рассказывала о том, что ей сниться. Она хранила внутри свой первый секрет, о котором никому не следовало знать. Ее могли посчитать чокнутой, раз она всюду видит смерть. Поэтому она просто молчала. Пересилив свой страх, она спрыгнула на пол и быстро побежала к ночнику. Щелкнув выключателем, Ева вздохнула с облегчением. Комната наполнилась мягким оранжевым светом, прогоняя всех непрошеных гостей, мешавших Еве успокоиться и хорошенько выспаться. Закутанная в одеяло, Ева медленно подошла к открытому окну и взглянула на Луну. Сегодня как раз было полнолуние. Луна была маленькой, не такой, как показывают в фильмах. Эта казалась крошечной по сравнению с той, что Ева видела по телевизору. Но именно эта Луна нравилась ей больше всего. Тени кратеров проступали на ее бледной поверхности, образуя человеческое лицо. Неужели в мире может быть что-то красивее? Каждый раз, наблюдая из окна спальни за Луной, за ее передвижениями по небу, за расположением звезд, Ева находила умиротворение. И пусть бабуля продолжает твердить, что на полную луну смотреть нельзя, потому что она, якобы, впитывает в себя энергию человека, как вампир поглощает силы и высасывает жизнь. Ева никогда в жизни в это не поверит. Внизу послышалось шевеление. Ева с семьей жили на втором этаже пятиэтажного здания. Девочке прекрасно было видно то, что происходит внизу. Желтые глаза без единого намека на зрачки, огромные и яркие, смотрели на нее снизу вверх. А потом открылась страшная пасть с острыми клыками. Чудовище изучало ее. Оно выжидало подходящего момента. Ева отпрянула от окна и громко закричала. Через минуту в ее комнату прибежали родители и бабушка. Когда они вошли в спальню, Ева сидела в дальнем углу комнаты, обхватив себя за плечи. Ее глаза широко распахнуты, подбородок дрожит, ногти впиваются в кожу плеч. - Коля, отнеси Еву на кровать! – скомандовала бабушка, а сама направилась к окну. Она, околдованная, выглядывала из окна. - Ты что-то увидела, детка? – ласково спросила мама, когда папа уложил меня на постель. – Расскажи мне… Ева молчала. - Ну же, малышка, - подбодрила мама, вытирая слезы с моих глаз, - не бойся. Можешь рассказать мне все, что захочешь! Я не буду ругать тебя. Папа подошел к бабушке, спросил: - Вы что-то видите, Галина Степановна? Бабушка еле заметно кивнула. Тогда папа тоже выглянул из окна, но в ужасе отскочил в сторону со словами: - Черт возьми, что это такое?! Ева почувствовала, как мама напряглась. Не вставая с кровати, чтобы не оставлять меня одну, она только спросила: - Что там, мама? Поколебавшись, бабушка просто ответила: - Гармы* здесь… - Что ты сказала?! – не поверила мама, поворачивая голову, чтобы видеть лица бабушки и папы. Бабушка посмотрела на дочь: - Они пришли за ней, - она ткнула пальцем в сторону Евы. Еву разбудили рано утром. Бабушка была холодна и по большей части не смотрела на внучку. Мама, наоборот, была ласковой и внимательной. Еву попросили одеться: - Мы сейчас кое-куда пойдем, - сказала мама. - Надень платье, милая. - А куда мы пойдем? – спросила Ева, просовывая руки в рукава платья. - Это секрет, - улыбнулась мама, помогая дочери. - Почему бабушка такая злая? - С чего ты взяла, милая? – мама попыталась придать голосу беззаботность, расчесывая волосы дочери, но у нее ничего не вышло. - Бабушка не хочет со мной разговаривать, - обижено заключила Ева. - Тебе показалось. Бабушка всегда с тобой разговаривает. - Ночью она на меня пальцем показывала. Ты сама говорила, что это неприлично и так делать нельзя. Почему тогда бабушка так сделала? - Она не специально. Мама заплела Еве косичку. Белокурые волосы дочери были мягкие и шелковистые, как и ее кожа. Она уже сейчас представляла, какой Ева вырастет красавицей. - Не специально? – переспросила Ева. – Мне так не кажется. - А как тебе кажется, дорогая? - Мне кажется, она это сделала специально! Чтобы обидеть меня! Мама держала Еву за руку, когда она заходили в прохладный подъезд двухэтажного дома. Они приехали сюда на «такси», ехали, как показалось Еве, целую вечность. Бабушка сидела рядом с водителем, а мама рядом с дочерью на заднем сидении. Все молчали на протяжении всей дороги. Они поднялись на второй этаж, нашли дверь с номером «семь». Бабушка громко постучала. Им открыла молодая девушка. Низкорослая и худощавая. Ее рыжие волосы были завязаны в высокий хвост, а зеленые глаза согревали своим теплом. У нее были острые черты лица, но их смягчали веснушки на носу и щеках. - Проходите, - предложила девушка, отходя в сторону, пропуская гостей. – Я вас ждала. Мама шепнула бабушке на ухо: - Ты уверена, что мы правильно поступаем? - Если хочешь сидеть, сложа руки, – милости прошу, но я этого так не оставлю! – и переступила порог чужой квартиры. Внутри пахло мятой. Хозяйка квартиры провела гостей в комнату, окна в которой были завешены тяжелыми шторами, сквозь которые не пробивались солнечные лучи. Ева крепко сжала руку матери в попытках найти утешение и защиту. - Все хорошо, милая, - сказала мама. - Я приготовила то, о чем вы просили, - сказала рыжеволосая и достала из ящика стола крошечный мешочек. - Вы просто волшебница, Юлечка! – жарко поблагодарила бабушка, принимая мешочек. – Остался последний штрих, ответила Юля и посмотрела на Еву. Юля вышла из-за стола и направилась к дивану в центре комнаты. Мать подтолкнула нерешительную дочь к Юле. Ева осторожно подошла к девушке. - Ты боишься меня? – спросила Юля. Ева пожала плечами, она еще не определилась. Внешне эта девушка была приятна. Еву пугало незнание того, что с ней собираются сделать. - Не бойся. Юля протянула Еве руку, и девочка приняла ее. - Достаньте кулон, - попросила Юля, взяла нож с дивана. – Это будет больно, - честно призналась девушка, видя перепуганные глаза ребенка. – Но боль быстро пройдет. Обещаю. Бабушка протянула кулон Юле, но та покачала головой: - Нет, не мне. Еве. Ева взяла у бабушки кулон в форме капли – прозрачной, чистой, идеальной. Резкий укол в палец заставил девочку ойкнуть, она посмотрела на указательный палец левой руки. Кровь собиралась в каплю. - Приложи кулон так, чтобы нитка пропиталась кровью. Ева всматривалась в кулон на серебряной цепочке, пока не нашла белую нить звене, соединяющем каплю с цепочкой. Она сделала все, как ей велели. Палец щипал, но Ева была поглощена зрелищем впитывающейся крови. Нить постепенно становилась красной, пока полностью не окрасилась. - Это поможет? – с надеждой в голосе спросила мама. - Вашей дочери кулон поможет быть на чеку. - Как мы узнаем, что он работает? - Узнаете… * * * Ева резко проснулась. «Кулон»! Девушка встала с просевшего дивана, который заскрипел под ней, подошла к камину и подкинула сухих дров. От камина было мало пользы. Он простоял без дела, не чищенный и обросший паутиной почти полвека. В зал валил густой дым, тяги не было из-за забитой трубы. Но Ева готова смириться с дымом, если удастся хоть немного согреться. Она отошла от камина, запахивая на себе теплую кофту, которую додумалась взять. Подошла к куче окровавленной и порванной одежде в углу зала, подняла джинсы и стала выворачивать карманы. Не зря же ей приснилось получение кулона! Карманы оказались пусты. В дорожной сумке тоже кулона не обнаружилось… Ева старалась вспомнить, куда могла его деть. И в памяти не всплывало ничего, кроме момента, когда достает кулон из кармана, в тот миг он светился красным, она еще подняла глаза и… «Не может быть! Не может быть! Я не могла потерять его! Или могла»? В тот день все произошло так неожиданно, что Ева не успела среагировать. От отчаяния у нее подкосились ноги, и она рухнула на грязный и холодный деревянный пол. Как она могла?! Даже при смерти она должна знать, где кулон, чувствовать его, беречь. Как теперь она узнает об опасности? У нее нет таких способностей, как, например, предвидение будущего или еще что-то парапсихическое! Блин! Блин! Блин! Она как на ладони для каждого, кто захочет ее сцапать. Она не узнает, когда приблизиться опасность, не узнает, кто из ее окружения (если таковое будет) – враг. О друзьях и речи быть не может. «Поскорей бы он нашел меня, - подумала Ева, наблюдая за языками пламени в камине. – Он обязательно найдет меня. Он ищет меня много жизней». Ева не знала, как выглядит тот, кто должен защитить ее. Но она была абсолютно уверена, что узнает его при любом раскладе. Она почувствует его. - «И смерть его послужит началом краха, хаоса и тьмы»… - процитировала Ева слова мертвой провидицы Вельвы, которую, по сказаниям, воскресили специально для последнего ее пророчества. – Только не «его смерть», - поправила Ева, - а «ее». А проще говоря, умру я – умрут все. Ева удивилась: когда это она начала разговаривать сама с собой? Девушка встала с пола. «Нечего отмораживать себе задницу»! Ева подошла к невозможно грязному окну, через которое нельзя было даже ночь увидеть. Вокруг грязь, дым, холод, сырость. А с улицы виден лес. Все в снегу… «О чем я думала, когда решила спрятаться в доме, где когда-то жила моя семья. А точнее, бабушка. Вряд ли мои действия можно назвать логичными. Ну, хоть первое время меня не додумаются искать тут». Зал был огромен. Много лет назад здесь наверняка было очень красиво. Зал, а лучше сказать – гостиная, заставлен модной мебелью прошлых лет. В послевоенные годы подобная роскошь не приветствовалась, но семье Савельевых повезло: они обставили дом так, как хотелось им. Правда, деревянные полы прогнили, ступени стали такими хрупкими, что Ева даже не осмелилась заходить на второй этаж, чтоб не разрушить дом окончательно. Обои пожелтели и отклеились, все покрылось толстым шаром паутины и пыли, но самое страшное было не это. Ева совершенно случайно наткнулась на кровавые пятна на полу. Под пылью она их сразу не заметила, но когда натоптала кругом, показались странные пятна. Ева нашла веник и смела грязь. Потом она пожалела, что сделала это, потому что кровь покрывала практически весь пол. А, как всем известно, кровь оставляет свои следы навсегда. Если бы ее сразу смыли, то без специальных растворов человек не увидел бы никаких пятен. А так… Еве было известно, что родителей бабушки убили. Поэтому дом продолжал стоять один, в него боялись въезжать новые жители. Смерть всегда оставляет отвратительный отпечаток в истории и жизни людей. Но она – неотъемлемая часть жизни. С этим ничего нельзя поделать… * * * Минус два градуса по Цельсию. Крупными хлопьями валит снег по всему миру, пряча под собой все воспоминания о тихой и спокойной жизни многих людей. Биологические ритмы природы нарушены. Никто не может объяснить, что происходит, потому что никто не был готов к ТАКОМУ. Со дня аварии прошло три дня, и сегодня я вышла на работу. Не удивляйтесь, даже не смотря на природные катастрофы, Курт, мой начальник, ни за что не упустит возможность заработать лишнюю тысячу. Особенно теперь, когда холод загоняет людей греться в кафе, рестораны, супермаркеты и клубы. Когда я зашла в «Горький шоколад» – остолбенела. Сказать, что народу было много – ничего не сказать. Никогда мне не приходилось видеть столько людей у нас в клубе! Почти все места были заняты. Курт, окрыленный, порхал по залу, проверял, все ли в порядке у того или иного клиента. А ведь он всегда посылает Павла, своего заместителя, проверить обстановку в зале. Вот такую власть имеют деньги. В гримерной стояло напряженное молчание. Никто даже не обернулся, когда я сухо поздоровалась. В отличие от начальника, девушкам было страшно. - Знаешь, Агата, - бросила Света вместо приветствия, - я подумываю бросить все к чертям и поехать к своим! Света – первая самая молодая (восемнадцатилетняя) танцовщица в «Горьком шоколаде». По темпераменту и внешним данным ей можно приписать еще пару годков, но, как бы то ни было, она навсегда останется самой маленькой среди нас. Огненно-красные волосы, следствие окраски, серо-голубые глаза, женственная фигура, ноги от зубов – это все о ней. Света – болтушка и душа компании в гримерной, среди своих; томная и страстная искусительница – на сцене. - Отличная идея, Светик! – отвечаю я, садясь за туалетный столик. До начала моего выступления полчаса, а еще нужно привести себя в соответствующий вид. - А ты не хочешь уехать? Я печально улыбнулась: - Боюсь, мне некуда ехать. Света вопросительно уставилась на меня: - Тебя не посещала мысль, что возможное приближение конца света может послужить отличным поводом для примирения? - Не хочу, чтобы для этого был какой-то повод… - отмахнулась я. - Ха! Уверена, твои родители думают иначе. - Откуда ты так хорошо знаешь моих родителей? Девушка махнула на меня рукой: - Да все родители такие. Если случается что-то плохое, они либо просят прощения, либо прощают своих отпрысков. Так было всегда, дорогая! - Если судить по-твоему, все крайне просто. - Агата, все действительно просто! С этими словами Света встала и ушла на сцену. Может, она права? Может, стоит просто бросить все и поехать к ним? Упасть на колени и попросить прощения? Легко сказать. Но если это действительно наши последние дни жизни?.. По прошествии получаса я готова к выходу на сцену. Серая футболка, черные шорты на подтяжках и блестящие туфли на высоченном каблуке. Волосы завязала в конский хвост (маленький получился, но получился). Темно-коричневые тени на глазах, матовая помада на губах бежевого цвета – и я лечу на сцену! В зале было душно и накурено. Я медленно скользила вокруг шеста, давая возможность зрителям насладиться мной в полной мере. Мужчины, сидящие у сцены тянули деньги. И я опустилась так, чтобы эти деньги оказались за резинкой маленьких шорт. Футболка вместе с подтяжками валялась под сценой. Из одежды на мне остался черный лифчик и шорты. Да, права была бабуля, когда говорила, что у мужчин, при виде обнажающейся женщины, логика вылетает в форточку. Мужчина налетел на меня так внезапно, что я оступилась и упала на сцену, задыхаясь от испуга. Он поднял меня за руку, стащил со сцены и швырнул в стену напротив. От удара у меня зазвенело в ушах, челюсть клацнула, прикусив щеку. - Эй! – голос Курта. – Ты Че вытворяешь?! Мужчина вновь налетел, крепко схватил за шею так, чтобы я смотрела прямо в его синие глаза, не могла пошевелиться, и прорычал: - Где она?!
*Гарм - ужасный пес в скандинавской мифологии, прикованный в пещере, опасней его ничего нет.
Админов: 3
Модераторов: 11
Авторов: 9
Проверенных (V.I.P): 45
Пользователей 32311