FeverFantasy

– Будь, что будет, только бы смерть была бы быстрой, – она готовилась к самому худшему.
Но ее ожидания не сбылись, девушка почувствовала на своих волосах горячее дыхание, и чьи-то сильные руки нежно обняли ее, притянув к себе.
– Ты жива, – раздался до боли знакомый ласковый голос с хрипотцой.
«Этот запах», – как гром среди ясного неба, раздалось в мозгу девушки.
Тишина, повисшая вокруг, лишь изредка нарушаемая доносившимся слабым лаем собак. Шевеление между ними и тихое всхлипывание из свертка в руках Уинфри, вернуло их в реальность; в ночь посреди холодного темного леса, окруженными охотничьими собаками и вооруженными людьми.
Мужчина отстранился от нее, но не выпустил из рук хрупких девичьих плеч, которые дрожали толи от холода, толи от страсти нахлынувших воспоминаний.
– Сэгрид, – как молитву произнесла она его имя, заглядывая в желтые глаза.
Не было страха в ее душе, глядя в звериные глаза, как того, что был в ней при их последней встрече. Осталось только пустая боль, которая с каждым прожитым днем въедалась в нее все сильнее и глубже. Хотелось плакать, и она плакала.
– Не надо, – отстраняясь от Уинфри, со страхом в голосе, произнес Сэгрид. – Я не сделаю тебе ничего плохого.
– Я знаю, – обронила она сквозь слезы. – Я просто… – она стала оседать на землю. Но сильные руки любимого, подхватив, удержали ее. – Какой же я была дурой.
– Не говори так, – успокаивал он ее, нежно гладя шелк ее волос.
Лай становился с каждой минутой ближе. И Уинфри практически чувствовала на себе голодный взгляд собак и слышала торжествующий смех Дарета. Она крепче прижала к груди рыдающего ребенка.
– Тебе надо идти, – произнес Сэгрид, глядя на приближающиеся огни.
Он снял накинутый на плечи плащ и укутал им Уинфри и ребенка.
– Иди по этой тропе, – указал он направление рукой. – Дойдешь до реки, а тап вверх по устью быстро доберешься до Хэрлихана.
– А ты, – не желая снова оставлять любимого одного, запротестовала Уинфри.
– Со мною будет все в порядке, – заверил он ее.
– Их очень много, Дарет ни перед чем не остановиться, чтобы вернуть свое.
– Он то мне и нужен, – со злостью вырвался рык с его горла.
– Сэгрид, – умоляюще произнесла она, с любовью глядя на любимого.
– Иди, – только и ответил он, уходя в направлении охотников.
Ветер усиливался и завывал в кронах голых деревьев. За спиною раздался громкий вой волка, эхом разнесенный по лесу. Уинфри на мгновение остановилась, глядя на зад.
– Господи, береги его, – взмолилась она, продолжая свой путь.

Темным пятном на светлеющем небе возвышался замок Хэрлихан. Еще пару долгих минут, и она стояла перед высокой массивной дверью. Постучав по дереву, Уинфри стала ждать, переминаясь с ноги на ногу. Вскоре послышались шаги, которые быстро приближались. Скрипнул засов и, из слегка приоткрывшейся двери, пролегла яркая дорожка света.
– Кто? – раздался женский сонный голос.
Яркий свет свечи просунутой в дверную щель, заставил Уинфри отступить назад и зажмурить глаза.
– Меня зовут Уинфри, – ответила девушка, пытаясь рассмотреть большое темное пятно в дверях.
– Леди Уинфри? – воскликнула женщина, шире открывая двери. – Заходите же, не стойте на морозе, – тараторила она, протянув девушку за плечо.
Уинфри переступила порог, оказавшись в большом главном зале.
– Проходите же, – подталкивала ее полная женщина в центр зала.
Здесь было тепло, несмотря на то, что в камине уже погас огонь, остался только жар. Ног она совсем не чувствовала, дрожь пробирал ее до самого мозга костей, толи от холода, толи от страха на этот раз навсегда потерять любимого. Все тот же зал, совсем не изменился. Уинфри застыла на месте, глядя на то место, где когда-то лежало мертвое тело бедняжки Гейли. А там, у колоны стояла она, глядя на своего возлюбленного и не верила в его невиновность. Слезы снова стали застилать пеленой ее глаза. Судер пошевелившись, принялась громко плакать, и девушка тряхнула головой, отгоняя тяжелые воспоминания из-за которых, в ее душе снова стала кровоточить старая рана. Откинув один край плаща, Уинфри взглянула на проснувшуюся дочь.
– Все хорошо милая, все хорошо, – стала успокаивать она Судер.
– Матерь божья, – всплеснув в ладоши, воскликнула служанка. – Да вы совсем голые, да и еще с малышом на руках.
Служанка подвела ее к камину и, усадив в одно из двух стоящих кресел, стала подбрасывать дрова, которые мгновенно вспыхнули ярким пламенем.
– Меня зовут Бэлма, – произнесла служанка, поворачиваясь к девушке.
– А я Уинфри, – повторила она, пытаясь успокоить расплакавшуюся Судер.
– Боже мой, – перекрестилась служанка, перепугано оглядывая гостью.
«Батюшки милый, душа неприкаянная явилась», – подумала Бэлма.
– Что? – спросила Уинфри, не понимая, чем вызван испуг на лице служанки.
– Вы, наверное, голодны, да и ребенок вон как кричит, – произнесла Бэлма удаляясь. – Я сейчас же принесу вам поесть.
Через пару минут в зал снова вернулась Бэлма с разносом в руках, на котором находилась вкусно пахнущая еда. В животе не довольно заурчало. Уинфри все съела до последней крошки, толи холод пробудил в ней такой аппетит, толи постоянное беспокойство и тревога в душе за жизнь Сэгрида. Судер так же получила свою порцию еды в виде молока, и довольная снова уснула у матери на руках.
– Что-то не так? – не выдержав тяжелого взгляда, спросила Уинфри.
– Скажите, – не смело начала Бэлма. – Вы случайно не та самая леди Уинфри МакКелтон?
– Я была когда-то МакКелтон, сейчас я Лэнгли, – с грустью ответила она.
– Вы жена сэра Дарета.
– Да.
– Но мы слышали, что ни его жена, ни ребенок не выжили после родов, – объяснила свой странный взгляд служанка.
– Но я жива, – возмущено заявила Уинфри. – Кто вам сказал, что я умерла?
– Сэр Сэгрид виделся с сэром Даретом.
Теперь все становилось на свои места. Уинфри ни как не могла понять, почему Сэгрид даже не попытался увидеться с дочерью. Теперь ей было все понятно, Дарет любой ценой хотел удержать ее при себе, сказав Сэгриду, что она умерла, а е, что он покинул эти края.
Судер унесли в покои, отведенные Уинфри, она же отказалась покидать зал, настояв, что дождется прихода Сэгрида.
Жар от разгоревшихся дров стал возвращать к жизни ее замерзшее тело, ее всю трясло, в ступнях покалывало. Время казалось, тянулось бесконечно. Небо начинало окрашиваться в кровавый цвет, означающий, что эту ночь пролилась кровь. Но чья? Уинфри даже боялась об этом думать. Как бы она не устала, и не хотелось бы спать, она все это время, сидела у камина, молча, смотря на пламя. Но усталость все-таки взяла свое, и веки девушки, налившись свинцом закрылись.
Громкий лай собак, разбудил Уинфри. Вскочив на ноги, она стала ожидать, кто же войдет в эти двери. Сэгрид, тот, кого она так и не переставала помнить, и все это время любила или Дарет, тот, кто сделал из ее жизни настоящий ад?
Скрипнули петли, и массивная дверь медленно стала отворяться, впуская в зал клубы белого дыма. Сердце бешено колотилось в груди, отдаваясь звоном в ушах. Ноги становились ватными.
Тяжелые шаги по каменному полу, и темная фигура, упершись о дверь, стала медленно сползать на пол.
– Сэгрид! – воскликнула Уинфри, подбегая к суженому.
Это был ее Сэгрид. Одежда разорвана, он весь в ссадинах порезах и залитый кровью.
– Бэлма! – позвала она служанку. – Все будет хорошо милый, все будет хорошо, – повторяла она как молитву, успокаивая толи себя толи Сэгрида.
– Уинфри… любимая… – только и промолвил Сэгрид с болью в волчьих глазах, глядя в ее прекрасное лицо, перед тем как провалиться в беспамятство.

Боль во всем теле означало, что он остался жив, и это уже было хорошо. Сэгрид приоткрыл свинцовые веки и осмотрелся. Тусклый свет от пары восковых свечей и огня в камине освещали комнату. Он лежал в своей кровати. За окном была глубокая ночь. Послышался шорох и Сэгрид обернулся в сторону кресла у камина. В нем, укутавшись в плед, спала девушка, уложив голову на согнутую на подлокотнике руку. Ее волосы водопадом спускались до самого пола. Сэгрид прикрыл глаза, втягивая ноздрями аромат, исходивший от нее.
– Уинфри, – тяжело выдохнул он.
Девушка, проснувшись, подбежала к нему, присев на край кровати.
– Я здесь, – произнесла она, сменяя примочку на лбу. – Я больше не оставлю тебя, никогда.
Уинфри принялась осматривать его раны.
– Твои раны? – вопросительно взглянула на него девушка.
– Сколько я был без сознания?
– Три дня.
– Тогда не удивительно, что они почти зажили, – ответил Сэгрид.
– Я была не права, – начала Уинфри. – Дарет мне все рассказал, но было слишком поздно. Я уже стала его женой.
– Он давно меня ненавидит, – кисло усмехнулся Сэгрид.
– Он все мне рассказал, про тебя, про Лэма. То, что ты никогда бы не обидел ни Гейли, ни любую другую девушку, а ват Лэм…
– Не надо, – прервал он ее. – Он получил, что хотел.
– И чего же?
– Я стал таким же, как и он, – с грустью произнес Сэгрид.
– Это не так, – воспротивилась Уинфри. – В лесу, это был ты, но ты не тронул ни меня, ни Судер.
–Ты назвала дочь Судер, – произнес он, глядя на любимую.
– Да.
– «Дочь волка».
– Она все, что у меня оставалось от тебя, и я хотела, что бы все об этом знали. Надеялась, что Дарет не перенесет такого позора, и оставит меня в покое. Но как видишь, ему было все равно. Он хотел себе дорогую игрушку – он ее и получил.
– Уже потерял. Навсегда, – добавил он.
– Я его никогда не любила, – ответила Уинфри.
– Я приходил, – продолжал Сэгрид. – Он сказал, что ни ты, ни ребенок не выжили.
– И ты поверил?
– Я не мог не поверить, он отдал мне перстень, – и Сэгрид указал на перстень висевший, на груди, на цепочке.
– Я считала, что потеряла его. Я бы ни за что не отдала его.
– Вот поэтому я и поверил ему.
– Что дальше?
– Тебе решать. Ты теперь вдова, – и в голосе не прозвучало даже нитки сожаления.
В душе Уинфри все ликовало, но с другой стороны, по ее вине умер человек пусть и такой как Дарет. Но как бы там ни было она свободна.
– Что ты предлагаешь? – лукаво улыбнувшись, спросила Уинфри.
– Уинфри Лэнгли, – начал Сэгрид приподнявшись на локтях. – Согласитесь ли вы стать моей супругой?
Девушка чуть отстранилась от него, внимательно рассматривая слегка припухшее лицо возлюбленного, темные синяки под глазами, весь в ссадинах и царапинах. Его желтые глаза горели любовью, на который невозможно было бы ответить иначе, как ответила она. Ее взгляд остановился на его чуть приоткрытых губах, за которыми виднелись острые клыки. Как же она давно не целовала этих сладко-грешных губ, и она медленно приблизившись к нему, легонько коснулась их.
– Я могу это принимать как «да»? – усмехнувшись, спросил Сэгрид, когда Уинфри отстранилась.
– Да, – улыбаясь в ответ, произнесла она.