FeverFantasy

Ева смотрела на свое отражение в зеркале. Раны в виде символов затягивались на глазах, не оставляя после себя и намека на шрамы. Ева открыла кран с холодной водой, намочила полотенце и осторожно стала вытирать засохшую кровь. Так и есть, - никаких шрамов.
- Черт! – Ева швырнула полотенце в стену, оно с глухим шлепком ударилось о препятствие и бесформенной грудой легло на пол. – Черт! – с чувством повторила она.
Она менялась. Случайный прохожий этого, конечно, не заметил бы. Перемены не были столь разительны: нос не сгорбился, плечи не стали шире, волосы не выпали, грудь не выросла. Ева осталась такой же худощавой и высокой, некоторые могли назвать ее красивой, но сама девушка себя таковой не считала. Глаза слишком серые, губы слишком полные, скулы слишком широкие. Очень много этого «слишком». Единственное, что нравилось Еве – ее угольно-черные волосы (мама была в шоке, когда дочь явилась домой с окрашенными волосами).
Она менялась изнутри. Ее взгляд, осанка, уверенность, которую излучало ее тело – это становилось другим. Сейчас нельзя было сказать, что Еве всего семнадцать лет. Ей было гораздо больше. Об этом говорили ее глаза, ее душа… И еще кулон на шее в форме капли, подаренный бабушкой, начинал светиться тусклым розоватым цветом. Ева расстегнула серебряную цепочку и спрятала кулон в кармане джинс. Возможно, если он не будет мельтешить перед глазами, ей удастся забыть о его существовании.
- Спасибо, бабуля, что сделала такое со мной!
Ева быстро сбросила окровавленную одежду на пол, зашла в душевую кабинку, включила холодную воду, под которую подставила свое лицо и тело. Ей было просто необходимо придти в себя, собраться с мыслями, подумать – что делать дальше. А что тут думать? Собрать самые необходимые вещи и уехать далеко-далеко! Туда, где ее никто не найдет. Туда, где она сможет начать новую жизнь. А они здесь пусть сами разбираются!
* * *
Игорь Гордиенко закончил фотосессию. Молоденькая и безликая моделька поблагодарила его за отличную работу. Ей явно понравился фотограф, потому что она тянула с уходом, не спешила переодеваться и смывать с себя толстенный слой макияжа. Бедняжка подумала, что произвела хорошее впечатление на Игоря. Он флиртовал с моделями, когда только начинал строить карьеру фотографа. Но и тогда не получал много удовольствия от общения с красавицами.
Большинство моделей, с которыми ему приходилось работать за семнадцать лет фотографирования, были абсолютно одинаковы. Он сравнивал их с фарфоровыми куклами, лишенными душ. Конечно, были приятные исключения. Но они, в основном, переходили в разряд правил. Например, молодая (или не очень), симпатичная девушка приходит к нему сделать портфолио. Она светится изнутри, ее глаза выражают бурю эмоций, она пластична даже тогда, когда скромно сидит на высоком стуле, сложив руки на коленях. Она яркая по жизни, а не потому, что позирует перед фотокамерами и на нее направлено много ламп. Проходит время, девушка становится известной, выступает на многочисленных показах известных Кутюрье или снимается в рекламных роликах. Когда она приходит к Игорю во второй раз, став знаменитой, и просит о серии снимков, он с энтузиазмом соглашается, но…
Сидя на высоком стуле, лежа на диване, облокотившись на стену – это не столь важно, - Игорь не может найти в ней хоть что-то от той девушки, которая приходила к нему в самом начале своей головокружительной карьеры. Она пуста. Она серая и похожая на тысячи других моделей. В ней нет изюминки. Ее лицо ничего не выражает. Ее глаза потускнели. Зато она уверенно чувствует себя перед вспышками фотокамер. Она заучила «коронные» улыбки, которые постоянно демонстрирует, даже среди родных и близких.
Так происходит со всеми. Жизненный опыт накладывает свой отпечаток на внешность и внутренний мир. Понятное дело, все меняются. Даже сам Игорь больше не впечатлительный подросток, а взрослый, состоявшийся мужчина.
С этой девушкой было по-другому. Она уже была безликой и пустой. В ней не было ничего необычного.
- Снимки будут готовы через два дня, - сухо сказал Игорь, извлек флэшку и направился к компьютеру.
Девушка неуверенно подошла к зеркалу и начала снимать макияж.
В пять часов, когда рабочий день подошел к концу, Игорь собрал свою камеру и карту памяти со всеми снимками, сделанными сегодня. Он планировал поработать с материалом дома. Ему всегда удавалось лучше сосредоточиться, когда вокруг никто не крутился.
Улица встретила его удушающим зноем. Снегом и не пахло. У Игоря моментально проснулась жажда, и он зашел в магазинчик на остановке купить бутылку прохладной минералки. Осушив бутылку наполовину, он плотно закрутил крышечку и отправил бутылку в рюкзак.
Не смотря на жару, Игорь решил пройтись до дома пешком. Идти все равно недалеко, а свариться в общественном транспорте он всегда успеет.
Он шел, с интересом разглядывая витрины магазинов, наблюдая за прохожими. Даже среди толпы можно увидеть человека особенного. Игорь не верил, что каждый из этих людей – особенный. Его глаза блуждали в толпе, выискивая того самого человека – мужчина то или женщина, крохотный ребенок или подросток, старик или молодой парень.
Остановившись на светофоре, Игорь полез в рюкзак за очередной порцией воды. Что-то изменилось в окружении, пока он возился с замками на рюкзаке – ему давно пора купить новый, но все руки не доходили.
Когда он посмотрел на светофор, на проезжую часть, на улицу, Игоря прошиб пот. Людей не было, машины исчезли, что-то странное было в лучах солнца, в воздухе… Вокруг – гробовая тишина. Мужчина невольно выпрямился, напрягся, руки до скрежета сжали бутылку. Ни ветра, ни пения птиц, ни человеческих голосов, ни привычного рева моторов…
Игорь вышел на проезжую часть, бессознательно оглядываясь по сторонам, вертел головой, высматривая хоть какое-то движение. Ноль. Ничего.
Подземный толчок заставил Игоря остановить свое внимание на дороге, в том месте, где была нарисована «зебра». Толчок повторился – сильнее на этот раз. Землетрясение? Здесь?! Были еще толчки, асфальт задребезжал. Игорь застыл на месте, увиденное поразило его так сильно, что он не мог пошевелиться…
- Уйди с дороги, кретин!
Игорь подпрыгнул от неожиданности, обернулся. Оказывается, он стоял перед машиной, водитель которой непрерывно жал на клаксон и выкрикивал ругательства.
- Чего выперся, придурок?! Жить надоело? Вали с дороги!
Игорь быстро зашел на тротуар. Люди вокруг бросали в его сторону взгляды, которые вряд ли можно назвать приятными. Игорь потряс головой, отгоняя жуткие образы. Быстрым шагом он направился в сторону дома.
«Это был знак, - думал он по дороге, - знамение. Они пришли»!
* * *
Когда стемнело, Ева собрала дорожную сумку. Она взяла все самое необходимое: документы, деньги, одежду на первое время, средства личной гигиены и пару шлепанец.
У подъезда ее ждало «такси». Ева вместе с багажом устроилась на заднем сидении.
- На ж/д вокзал, пожалуйста, - проговорила она, пристегиваясь ремнем безопасности. Осторожность никогда не помешает.
- Путешествовать собралась или домой возвращаешься? – спросил таксист, наблюдая за поздней пассажиркой в зеркало заднего вида.
«Ну вот, - подумала она, - почему мне всегда попадаются говорливые таксисты? Почему бы хоть раз в жизни не прислать за мной немого водителя?»
- Домой, - буркнула она, чтобы таксист больше не задавал вопросы, откинулась на мягком сидении и закрыла глаза.
Таксист решил срезать путь к вокзалу, поехал по каким-то закоулкам, где в некоторых местах даже асфальта не было. За все пятнадцать минут, что они ехали, Ева узнала про Григория Афанасьевича практически все. То, что у него трое детей (два мальчика и девочка), сварливая жена, тяжелая и неблагодарная работа, а еще что он не умеет петь. «Золотые купола» Михаила Круга в его исполнении звучали отвратительно. Хотя, оригинал ей тоже не нравился. Все-таки, кто из современной молодежи слушает шансон?
Ева смотрела в окно, молясь о скорейше приезде на вокзал. В жизни ее общительность сводилась к минимуму. Из друзей у нее была одна подруга – Карина, да и ту Ева больше не увидит. Ева была не самым хорошим слушателем, как, собственно, и рассказчиком. Но что ей делать, закрыть рот мужчине? Грубить она не хотела, поэтому просто молча следила за разделительными полосами и деревьями.
Они выехали на пустую дорогу. На перекрестке водитель остановился перед светофором, пропуская одинокую машину. Ева удивилась, что в десять часов вечера людей не было видно.
Ева достала из кармана кулон. Она крепко зажмурилась, не веря собственным глазам. Он горел красным. Не розовым, как раньше, а жгучим красным светом.
Зажегся «зеленый» и они тронулись с места.
- Что за…?! – крикнул таксист и резко дал по тормозам.
Последнее, что увидела Ева, перед тем как потерять сознание, - был огромный черный пес с ярко-желтыми глазами…
* * *
Свист тормозов и резкие стуки металла заставили меня обернуться. Авария, никаких сомнений! И совсем близко. Я посмотрела на ручные часы: 22.07, через двадцать минут мне нужно быть на сцене. Ну, не могу же я взять и уйти, когда неподалеку людям, возможно, нужна помощь! Меня совесть замучает.
Либо совесть, либо работа.
Послав все к черту, я побежала туда, откуда донеслись звуки бедствия. Уже, будучи на перекрестке, я увидела перевернутый вверх дном автомобиль. Взволнованная, я стала подходить ближе. И шла, пока не заметила, как что-то красное светится на асфальте. Это был кулон в виде капли на серебряной цепочке. Свет, который он излучал, больше отпугивал, чем привлекал. Я подняла кулон и сунула в передний карман джинсовых шорт. Скорее всего, он принадлежит человеку из машины, думаю, если он выжил, ему будет приятно получить свою вещь обратно…
Господи, о чем я думаю? Там люди пострадали, а я вещи собираю!!!
Я приблизилась к машине. Все стекла были выдавлены под тяжестью верхнего корпуса. Я осторожно стала на четвереньки, чтобы не порезаться осколками стекла, которые были повсюду, я заглянула в салон.
Двое. Водитель за рулем и девушка на заднем сидении.
Я перешла на другую сторону, чтобы было легче дотянуться и проверить пульс. Так же осторожно присела перед дверью со стороны водителя. Мужчина висел вверх ногами, пристегнутый ремнем безопасности. Подушка не сработала. Я взяла его за запястье, в надежде нащупать пульс. Его не было. Отпустив руку, я потянулась к его шее – ничего. Он был мертв.
В ушах грохотал мой собственный пульс, когда я подползла к девушке. Ее тоненькая рука, вся в порезах, из которых сочилась кровь, была бесчувственно высунута из окна. Я проделала с ней то же самое, что и с мужчиной. Пульс не прощупывался. Тогда я потянулась к ее шее. Когда я посмотрела в ее лицо, у меня дыхание перехватило. Она была красавицей. Очень молоденькой. Пальцы дрожали, нащупывая артерию на шее. Пульса не было. Сердце не билось.
Заплакав, я встала на ноги. Не понимаю, почему я реву, ведь мне совершенно не знакомы эти двое. Или это оттого, что мне известно, как они умерли? Или оттого, что это я их нашла, а не кто-нибудь другой?
Я продолжала стоять у машины, когда сильная рука крепко схватила меня за ногу…